О трудностях, зависимости, мечтах и братской поддержке. Интервью братьев Лето.
“Мой брат побывал в ужасных передрягах”.
Актер Голливуда и рок-звезда, 41-летний Джаред Лето, и его брат, 43-летний Шеннон Лето, барабанщик их группы, рассказывают о том, как искусство и музыка спасли их от воровства, наркотиков и тюрьмы.
Джаред: Мама родила Шеннона, когда ей было 17. Через 18 месяцев родился я. На тот момент она жила в Луизиане и прошло немного времени, прежде чем она поняла, что нужно выбираться. Схватив меня и Шеннона в одну руку и жменю продовольственных талонов в другую, наша одинокая мать-подросток направилась на север Массачусетса.
Это был довольно смелый поступок с ее стороны, но она думала, что, выбравшись оттуда, она даст нам все лучшее в жизни. Она была вольна духом и принадлежала культуре хиппи, которая охватила Америку в 60-ых и 70-ых годах. В то время мы часто переезжали, поэтому в том, что ты просыпался утром в машине и осознавал, что вы снова в дороге, не было ничего странного. Естественно, мы были бедными, но у мамы было несколько работ, и она была решительно настроена на то, чтобы вернуться в колледж своими силами. Она очень любила искусство, многие ее друзья были актерами, художниками, фотографами и музыкантами. И, чаще всего, места, где мы жили, были или огромными домами, где обитало по несколько человек, или общинами хиппи. Мы наблюдали, как они рисовали, печатали, изготавливали горшки, и часто присоединялись к ним. Если где-то вблизи лежала гитара или бонго, было гарантированно, что или я или Шеннон подберут их. Он был зациклен на ритме. Он стучал по горшкам и сковородкам до того, как услышал о барабанах. Однажды мама увидела одно объявление в местной газете. В нем было написано, что отдают пианино любому, кто просто придет и заберет его. И мы втроем добрались туда первыми и вместе толкали эту рухлядь до дома. Не хватало клавиш, пианино было расстроенным, но нас не волновало это, все-таки мы еще могли на нем играть.
В течение летних каникул мы часто возвращались в Луизиану и проводили там время с приятелями мамы. Они были каджунами*, они были бедными и они жили в одноместном типовом доме. Вообще, мы думали, что они были богатыми, так как на заднем дворе дома у них был бассейн – наверняка купленный у какого-то торговца, – в котором мы могли сидеть часами, пытаясь освежиться или отбиться от москитов, которые были настолько огромными, что могли бы сойти за небольших птиц.
Как и все юноши, мы были неуправляемыми, я уверен, мы сводили с ума наших бабушку и дедушку, не говоря уже о маме и учителях, которые вставали на нашем пути. Мы оба ненавидели школу. Для нас это было наказанием, как домашний арест, и в результате нас приводили в кабинет главы школы за наши проделки. Но, честно говоря, учителя были мелочью. Мы не беспокоились о том, что мы могли наделать в школе; нас волновало то, что мы делали вне ее стен, не желая, чтобы кто-то об этом узнал.
В некотором смысле можно сказать, что мы были ненасытны в поисках приключений. Если мы видели знак «Не входить», это было сигналом для нас. Мы вламывались в офисы, склады, школы, куда только можно было. В итоге мы стали парой воров. Сегодня мы могли украсть бутылки с ликером, а завтра угнать скутер или миловидный мотоцикл. Этим мы и занимались. Некоторые дети отдыхали в лагере, пока мы собирались украсть вашу машину. Какое-то время нам и в голову не приходило, что то, что мы делали, было неправильным, пока нас не поймали. Если бы мама узнала, она бы невероятно рассердилась, но нас это не останавливало. Чем старше мы становились, тем сильнее все обострялось. Когда я был подростком, я переехал в Вашингтон, где учился в колледже искусств. Это было как раз то время, когда эпидемия крэка охватила все восточное побережье. И большинства тех, кто попал под эту волну, уже нет в живых.
Откровенно говоря, в то время я хотел стать либо художником/актером, либо наркодилером, одно из двух. То же самое можно сказать и о Шенноне. Но я сошел с этого пути, вернулся в колледж. Я полагаю, моим спасением стало то, что я окружил себя той же творческой атмосферой, в которой я жил в детстве.
С моим братом было по-другому. Наркотики повлияли на него куда сильнее. Да, и у него было это пагубное пристрастие. Он побывал в ужасных передрягах. Счастье, что он остался жив. Все безумие в том, что, если бы это был не он, я бы не рискнул своей карьерой, чтобы следовать делу, которым люблю заниматься больше всего в жизни, это музыка. В каком-то смысле мои мечты это и его мечты тоже. И после того, что мы прошли, мы живем этими мечтами вместе.
Уйти от края пропасти: Шеннон говорит, что от расточительного образа жизни его спас младший брат, Джаред.
Шеннон: Наш отец никогда не был на сцене. Он ушел вскоре после того, как родились я и Джаред. И мы никогда его не видели, потому что он покончил с собой, когда мне было десять лет, а Джареду восемь. Так что, можно сказать, что с самого начала нас было трое – мама, Джаред и я. И она все равно, поскольку она была еще подростком, рассуждала, как можно выбраться из той жизни в Луизиане. И мы начали путешествовать. Каждый раз мы оказывались в новом штате, новом городе, на новой улице и так по кругу. Помню, однажды мы только переехали в новый район. Нам с Джаредом нравилось знакомиться с детьми на нашей улице. Мы позвали их к себе домой, и я придумал хорошую, как тогда мне показалось, игру. Я сказал им встать рядом со мной, а Джареду сказал встать у стены, развести руки и ноги в стороны, чтобы я бросал между ними дротики. Я кинул первый дротик, это был великий бросок. Затем я бросил следующий и попал ему в руку. Джаред закричал на весь дом, а дети настолько испугались, что убежали.
Оглядываясь назад, можно сказать, что у нас не было много друзей. Джаред был парнем, который не давал себя в обиду, и он часто попадал в драки. Мы часто чувствовали себя аутсайдерами, и не имело значения, что мы оба не любили школу. Я ненавидел послушание, я ненавидел правила и использовал любую возможность поломать их, всегда таща Джареда за собой.
Я так часто вылетал со школ, что, в конце концов, наплевал на все это. Именно тогда я начал пить и употреблять наркотики. Я пропадал, я нарушал закон, а затем возвращался домой в сопровождении полицейских. Я попал в плохую компанию и начал красть новенькие машины. Я попадал в неприятности, чувствовал, что не принадлежу ни к чему, поэтому продолжал делать сумасшедшие вещи, чтобы как-то заглушить шум в голове. Это было намного хуже, чем вы можете себе представить.
К счастью, Джареду удалось все изменить. Он поступил в университет искусств в Филадельфии, затем уехал в Нью-Йорк, снимать фильм. К 21 году он уже был в Калифорнии, где и получил свою первую роль в кино. Он видел, что со мной происходит, но ничего не мог поделать. Мне нужно было выбраться из этой опасности, всего этого сумасшествия, самому. В конце концов, я сделал это, и когда это случилось, Джаред был именно тем человеком, с которым я собирался остаться. Джаред был тем самым, кто помог мне перевернуть мою жизнь. Без него у меня не было бы шанса заниматься тем, что я люблю больше всего. Без него я бы не стал тем, кем являюсь сегодня".
